Он слегка улыбается.

— Это верно.

Я поворачиваюсь.

— Пойдемте.

Любопытство кошку сгубило, верно?

Можно надеяться.

ГЛАВА 37

Тея

Мы идем по улице, между зданиями. Подальше от толпы и всей этой напускной грусти, которая начала меня тяготить. В полной тишине я размышляю, правильно ли я поступаю, отправляясь с Тобиасом Эвансом куда-то, черт знает куда, одна. Действительно ли он детектив? И если да, то должна ли я находиться здесь без присутствия адвоката?

У меня есть вопросы. Но по моим венам не бежит тревога.

Прижав ладонь к карману пальто, я нащупываю там телефон. По крайней мере, я смогу позвонить, если что-то случится. Этого должно быть достаточно.

— Я прочитал полицейский отчет о вас, — наконец говорит он, привлекая мое внимание к себе. Мои ноги толкают меня остановиться, но это означало бы, что я начинаю волноваться. Поэтому я заставляю себя вести себя нормально.

— Меня никогда не арестовывали, так что извините, но вы, должно быть, ошибаетесь.

Тобиас мрачно усмехается, качая головой. — Простите мой язык. Я иногда сокращаю свои слова. Я имел в виду, что читал отчет о последнем дне Сэмюэля и о том, как вы и ваши друзья вместе готовили инсценированный судебный процесс.

— Да, ну… Я бы скорее сказала, пытались подготовиться. У меня голова раскалывалась почти весь день, и это, конечно, не помогло, когда Сэмюэль подвергал сомнению наши идеи на каждом шагу, поэтому мы проводили долгие часы в библиотеке.

Эванс трет глаза. — О, я как раз собирался спросить вас об этом. Вы сказали, что он ушел от вас около одиннадцати, верно? — Я киваю головой. — Почему?

— Потому что с ним там мы не смогли бы сделать ничего стоящего. Он выглядел таким же уставшим и даже более грубым, чем обычно. Мы отправили его домой, пробыли еще час и тоже ушли.

— Вы знаете, куда он пошел?

— Нет, он не говорил, а я не спрашивала.

— А куда вы все пошли?

— Домой. Мой брат пошел с Ксавьером в паб, потом в квартиру Ксавьера. Офелия, Элиас и я пошли вместе.

— Твой брат вернулся?

Я смеюсь. Или на самом деле заставляю себя смеяться. — Конечно. Через некоторое время после моего возвращения домой пришли и Уилл, и Ксавьер, и мы легли спать.

Несколько минут длится молчание, пока мы останавливаемся перед одним из студенческих общежитий. Я нахмурилась. Что мы здесь делаем?

— Помните, я спрашивал вас, были ли у вас какие-то отношения с Сэмюэлем?

Я насмехаюсь над этой мыслью. — Не в таких точных выражениях, но да. А что?

Мы заходим внутрь здания и поднимаемся на второй этаж. Вокруг никого нет. Наверняка на все шествие. В коридоре немного темно даже при включенном свете. Такое впечатление, что лампочки висят на ветру. Минуя двери одну за другой, мы стоим в самом конце, и детектив открывает предпоследнюю дверь справа, пропуская меня вперед.

Да, я глупая.

Я сначала колеблюсь, но вхожу.

Здесь тоже темно, и в комнате душно. Мое лицо искажается от отвращения.

— Будьте осторожны, пожалуйста. И ничего не трогайте, — говорит мне Эванс.

Затем вспыхивает свет, заставляя мои глаза прищуриться, прежде чем они привыкнут к яркости. Мой взгляд падает на одну из стен комнаты, прямо над кроватью. Мое сердце замирает от того, что я вижу и узнаю десятки фотографий и рисунков… меня. Я повсюду. Одна целая стена, несколько других рисунков на столе справа от меня.

Мы в студенческой комнате, не так ли?

— Что это, черт возьми, такое? — тихо спрашиваю я.

Я чувствую, как меня охватывает волна жара. У меня перехватывает дыхание и кружится голова.

— Это комната Сэмюэля. И это именно та причина, по которой я спросил о ваших возможных отношениях.

Я срываю один из рисунков со стены, не заботясь о том, что я должна была ничего не трогать. Я протягиваю руку детективу. — Вы действительно думаете, что это говорит о возможных отношениях? Я бы скорее подумала о кровавом безумии.

— Тея, пожалуйста, верните его обратно на стену. Вы не можете ничего трогать. Я привел вас сюда, чтобы получить ответы. А не для того, чтобы вы мешали расследованию, которое теперь стало делом об убийстве, а не о пропаже человека.

— У меня были отношения с Ксавьером, — говорю я ему. — Парень, с которым вы видели меня после супервизии. Я была с ним полтора года. Меня не интересовал Сэмюэль. Он мне не нравился, и, черт возьми, я понятия не имею, что это значит, но я ему тоже не нравилась.

Внезапно я забываю обо всех причинах, по которым я не должна быть здесь.

Переполняющее чувство в этот момент бьет ключом. Перед глазами мелькают моменты, когда я разговаривала с Сэмюэлем за последние два года. Он всегда был грубым, язвительным и полным ненависти. Что происходит?

— У Сэмюэля было диагностировано обсессивно-компульсивное расстройство. Он страдал от навязчивых мыслей, которые повторялись, беспокоили и часто приводили в ужас. Насколько я понял, у него были навязчивые мысли. В основном на тему отношений и сексуальности. Возможно, вы были для него просто частью этого. Я не знаю, что именно, Тея, но не то, что вы ему не нравились. Я думаю, он был немного одержим вами. Он фотографировал вас, рисовал, писал ваше имя в большинстве своих тетрадей и книг.

Это не имеет смысла.

Ничто не имеет смысла.

Полиция, похоже, не интересовалась мной, и если бы они увидели эту комнату, разве они не допрашивали бы меня больше? Это, прямо здесь, было бы чертовым мотивом. Не его ненависть, не наши ссоры на лекциях и супервизиях — это.

И все же Тобиас Эванс не выглядит так, будто подозревает меня, и я не уверена, настолько ли он хороший актер, или он действительно не считает меня виновной.

— Вы никогда ничего не замечали?

— Нет, как я могла? Сэмюэль никогда не был добр ко мне. Ни разу.

— Это выглядит не очень хорошо.

— Для меня? — Я сглотнула. — Послушай, я всего лишь студентка юридического факультета. Я не убийца и не та, кого стоит подозревать в каких-то правонарушениях.

По крайней мере, первое — правда.

— По делу, Тея, — говорит он, затем, видя мое замешательство, продолжает. — Я вижу, как вы удивлены этим. Вы не знали. Это ясно. Я привел вас сюда, потому что надеялся, получить ответы, но, видимо, я ошибся. Пожалуйста, не принимайте это за что-то другое. Мне, честно говоря, нравится ваша прямота. Тем более, что, похоже, вы один из единственных людей в этом университете, кто не боится говорить правду.

Смешно, что он так думает.

Теперь у меня есть вопросы.

Много чертовых вопросов.

Вместо того, чтобы спросить, я молчу. Они вызовут еще больше подозрений, и пока у меня есть алиби, а их ровно четыре, все должно быть в порядке.

Верно?

Верно?!

ГЛАВА 38

Тея

— Куда, черт возьми, ты пропала? — Слышу я, как только переступаю порог своей квартиры. Уилл вбегает с гневом на лице, ладони сжаты в кулаки, и потемневшими глазами. Когда я замечаю какое-то движение позади него, я встаю на цыпочки, чтобы посмотреть через плечо Уилла, и мои глаза встречаются с Ксавьером.

Дыхание вырывается из моих легких.

То, как он сломал меня, нельзя назвать красивым. Он разорвал меня на куски внутри и снаружи.

И все это возвращается, когда я должна быть сосредоточена на том, что я только что узнала о Сэмюэле. Почему, черт возьми, я не могу поставить кого-то другого выше Ксавьера? Он всегда там — мой гребаный приоритет. Мой разум не видит ничего другого, кроме него.

Я закрываю глаза, считая до десяти, чтобы отпустить это. Я уже делала это раньше.

Я думаю о том, что диазепам течет внутри меня, и это приносит мне желанное спокойствие. Хотя, скорее всего, это просто эффект плацебо, потому что, конечно, он не начинает действовать через пять минут. Впрочем, какая разница?