— Он был пьян. Не обязательно ответственный, не так ли?

— У кого-нибудь есть телефон? — спрашивает Уилл, перебивая.

Мы качаем головами. Одна из наших тактик во время учебы — уход от внешнего мира. Это единственный способ выжить в Кембридже и закончить университет.

— Хорошо. По крайней мере, они не смогут отследить, что мы вообще здесь были. — Он подбирает с пола свой нож и кладет его обратно в джинсы. — Я почищу его, когда вернусь домой.

— Нам нужно похоронить тело, — снова напоминает Тея.

— Ты в своем уме? — Элиас вцепляется ей в лицо. — Я его не трону. И даже если нам каким-то образом удастся вытащить его отсюда, и никто нас не увидит, куда ты посоветуешь его отнести?

Начинается ссора, и все шепотом высказывают свое мнение: Офелия и Элиас за то, чтобы сдаться, я и Уилл избавляемся от тела, а Тея снова молчит. Она молчит не только когда пьяна, но и когда сталкивается с убийством.

Это не то, что я думал узнать о ней.

— Я это не буду делать, — повторяет Офелия.

— Нет, будешь. Потому что иначе ты собираешься выбросить свою жизнь на ветер ради гомофобного расиста. Он сам виноват в том, что произошло!

Уилл прав.

Приводятся другие аргументы.

— Заткнись, заткнись. Заткнись, блядь!

На этот раз Тея не заботится о тишине. Она делает несколько шагов к телу, смотрит на него, прежде чем повернуться к нам лицом. — Что бы мы ни собирались делать, мы должны решить это сейчас. Я не останусь здесь дольше, чем нужно.

Уилл встает рядом с ней. — Вот план. Мы с Ксавьером заберем тело. Сейчас поздняя ночь, поэтому здесь никого не будет, а если и будет, то они будут возвращаться из паба или бара совершенно пьяными. Я все равно приехал на машине. Тея и Офелия, найдите комнату обслуживания и разберитесь с кровью. Пол нужно обработать отбеливателем или чем-то столь же сильным. Элиас, ты вытрешь столы, книжные полки и все остальное, к чему мы могли прикасаться.

У Элиаса хриплый смех. — Нас поймают.

— Если ты будешь хныкать, как маленькая девочка, то так и будет. Так что смирись и делай, что тебе говорят.

Тея кивает почти механически и смотрит на меня. — Этого никогда не было.

— Этого никогда не было, — говорю я ей.

ГЛАВА 17

Тея

Я просыпаюсь на диване, где спала по нескольким причинам. Та, которую я назову Уиллу, заключается в том, что я хотела узнать, когда он вернется. Настоящая же заключается в том, что я совершенно уверена, что таблетки, которые Ксавьер дал мне в библиотеке, не были просто обезболивающим. По крайней мере, не обычными. И еще одно: никогда еще одиночество в квартире не было таким ужасным. Мои притупленные чувства не позволяют мне полностью осознать произошедшее. Я все еще наполовину сплю и наполовину не понимаю, как это произошло.

Я даже не могу вспомнить, как я шла сюда из библиотеки. Все кажется размытым.

Но есть кое-что похуже…

Сколько бы я ни пыталась вспомнить, кто все начал, я не знаю. А зря. Я не знаю, кто вытащил этот нож. Я даже не могу вспомнить, как он попал ко мне в руку.

Я не знаю, кто убил его.

И все же, когда Уилл возвращается почти в шесть, когда солнце пробивается сквозь темное небо, я не задаю этот вопрос. Я не спрашиваю его ни о чем, что хоть отдаленно связано с Сэмюэлем. Потому что не хочу знать. Я бы разозлилась на Ксавьера за то, как он ко мне отнесся, но я благодарна, что мне не придется переживать эту ночь. По крайней мере, в ближайшие несколько часов.

Шаги Уилла затихают, когда он идет в мою сторону, снимая пальто. Он одет в совершенно новую одежду, и нет никаких следов того, что он когда-либо переносил окровавленный труп. Я видела гардероб Ксавьера достаточно раз, чтобы понять, что это его одежда.

Я сглатываю, и мое сердце начинает биться быстрее. Это действие наркотика? Или я просто волнуюсь о том, что сейчас произойдет? Что мы вообще должны думать или делать?

И самое худшее — что Уилл скажет о наших с Ксавьером отношениях?

Мои приоритеты ни к черту.

Я осознаю это.

Однако, когда живешь во лжи и странной сказке, смешанных в одно целое, ты ставишь это выше всего остального. Потому что в какой-то момент ты не знаешь, когда это станет всей твоей жизнью. А он становится твоим миром. Извращенным, темным и жестоким миром.

Я приоткрываю губы, но из них вырывается лишь тихий писк и я понятия не имею, что сказать.

Уилл качает головой, заставляя меня замолчать. — Сейчас не время, Тея. Сегодня не тот день для этого. Иди спать.

Он спокойнее, чем я могла себе представить. Это заставляет меня думать о том, что, возможно, я с самого начала все неправильно понимала, и он — самый непутевый в нашей семье. Я могу свалить все на наркотики, у него ничего нет.

Я думаю.

— Ты переоделся, — говорю я.

— Я был у Ксавьера, прежде чем прийти сюда. Мы все сожгли. Что ты сделала со своей одеждой? — спрашивает он, оглядывая меня с ног до головы. Я переоделась в шорты и толстовку, хотя оставила все на полу в ванной. Наверное, не очень умный поступок.

Пожимаю плечами. — Я не знаю, что делать.

— Я позабочусь об этом позже, — отвечает он. — Я иду спать. Тебе тоже пора.

Я должна сказать ему, что невозможно заснуть после того, что мы сделали, что кошмары придут за нами раньше, чем полиция. Хотя теперь, когда Уилл дома, это уже не так. Адреналин ослабевает и мои глаза тяжелеют с каждой секундой.

Уилл не хочет говорить со мной о Ксавьере или вдаваться в подробности того, как они избавились от тела, поэтому я встаю с дивана и без молча возвращаюсь в спальню, закрывая дверь.

В этот момент я слышу тихое царапанье в окно. Мне даже не нужно смотреть, чтобы понять, кто это делает. Почему-то для Ксавьера стало традицией забираться через крышу в мою комнату поздно ночью, но я не ожидала, что он придет сегодня. Тем не менее, я открываю окно и отступаю назад, чтобы освободить ему место.

Я поджимаю губы, наблюдая, как он закрывает окно и прислоняется к стене рядом с ним. Наши глаза встречаются, хотя он смотрит в пустоту, как и раньше. Если бы не знала лучше, я бы решила, что для него это просто еще один день. Он испускает долгий вздох, затем двумя большими шагами закрывает пространство между нами и крепко обнимает меня. Я прячу лицо в его груди, вдыхая его запах. Находиться в его объятиях очень приятно. Я закрываю глаза, и моя бдительность сразу падает. С ним ад кажется домом, а сегодня… сегодня точно ад.

— Как мы собираемся пройти через это? — Я спрашиваю его именно о том, о чем хотела спросить Уилла. Но с Ксавьером я знаю, что он ответит правдиво. Он не собирается приукрашивать ситуацию для меня.

— Признав сегодняшний день таким, каким он был, Меллилла. Жалкое оправдание человека, который пытается нас всех уничтожить. Неуверенный в себе, высокомерный и хладнокровный сноб, — шепчет он, целуя макушку моей головы. Он запускает руку в мои волосы и немного отстраняет меня назад, чтобы я могла посмотреть ему в глаза. — Мир был создан равным, а потом какой-то чертов дурак решил, что он лучше. Вот и все, ясно?

Я не уверена, что могу ему поверить, но подсознательно я очень хочу этого. Мне это нужно. Потому что иначе чувство вины сожрет меня целиком, и в итоге я сделаю что-то невероятно глупое. Никто из нас не знает, как с этим справиться, но принятие решения в самый ответственный момент может стать тем единственным, что разрушит нашу жизнь.

Поэтому я киваю.

Он садится на край моей кровати и снимает толстовку и брюки. Постучав по матрасу, я залезаю под простыни, сползаю к стене и освобождаю место, чтобы он лег рядом со мной. Ксавьер снова заключает меня в свои объятия, отдавая мне все свое тепло.

— Что ты дал мне тогда в библиотеке? Это было не просто обезболивающее, Ксавьер, — утверждаю я.

Он целует мой затылок, притягивая меня еще ближе к себе. — Не беспокойся об этом.