Я знаю, что это не из-за нас с Ксавьером. Мы лишь вишенка на торте проблем. Однако, как группа, мы без слов пришли к соглашению, что чем меньше мы об этом говорим, тем лучше.

Стоя перед высоким черным зеркалом, я одета в бело-серое обтягивающее платье, которое выглядит как куча бинтов, затянутых вокруг моей груди, бедер и ляжек. У меня есть сапоги Lita (прим. марка обуви), которые я еще не надевала, хотя купила их почти год назад. Мои волосы заплетены в две косы, укрощая все эти вьющиеся пряди. Я выгляжу как смелая версия самой себя. Той, кем я никогда не стану, потому что, как уже говорила, я ненавижу вечеринки. Они мне не нужны и я не хочу их посещать. И поэтому я до сих пор не могу поверить, что иду на эту чертову вечеринку.

У меня почему-то трясутся руки, когда я слышу, как открывается входная дверь и по квартире разносится веселый голос моей лучшей подруги. Несколько секунд спустя она врывается в мою спальню с широкой улыбкой на лице. На ней какой-то хипстерский пиратский костюм. Он в основном черного, белого и красного цветов, что прекрасно сочетается с ее бледным цветом лица и стройной фигурой.

Она хлопает при виде меня. — Смело, Ти. Мне нравится.

Если быть до конца честной, я бы предпочла надеть пижаму, но Офелия съела бы меня живьем. И поскольку у меня не было ничего, что могло бы напоминать какой-либо костюм на Хэллоуин, кроме этого платья, которое я надевала однажды в средней школе, когда играла зомби. Только теперь оно немного меньше и плотно сидит на мне, но все же это то, с чем я могу жить следующие несколько часов.

Я выдыхаю, хватая сумку. — Мы можем идти?

— Почему такая спешка? Тебя там кто-то ждет? — спрашивает она, и я понимаю, что она намекает на Ксавьера. Она делала это уже несколько раз с тех пор, как узнала, и я всегда предпочитаю игнорировать это. Наша дружба теперь работает лучше, если мы полностью избегаем этой темы.

Хотя вскоре после этого, когда мы идем по узкой дороге в сторону вечеринки, я чувствую напряжение. Глаза Офелии блуждают, и каждый раз, когда я оглядываюсь на нее, она смотрит вниз на свои туфли. То, что она избегает моего взгляда, означает, что ей есть что сказать вслух. Сначала я ничего не говорю, делая вид, что не замечаю ее поведения. Но после десяти минут молчания я просто не могу держать это в себе.

Я останавливаюсь посреди улицы, к счастью, вокруг никого нет, и только тихие звуки музыки, доносящиеся с вечеринки в честь Хэллоуина, слышны далеко на заднем плане, что говорит о том, что мы приближаемся.

— Просто говори то, что хочешь сказать, Офелия. То, как ты молчишь, раздражает.

Она молчит.

Я закатываю глаза.

— Да ладно, О. Мы обе знаем, что ты не из тех, кто просто молчит и не высказывает свое мнение. Я удивлена, что ты ничего не сказала, как только увидела меня и Ксавьера, если быть до конца честной.

Она вздыхает.

— Почему ты мне не сказала?

Я выдыхаю.

— Все произошло так быстро, что это привело меня в замешательство. В один момент я ненавидела его, его задиристость и умные ответы. Потом я начала видеть его везде, куда бы я ни пошла.

— Я твоя лучшая подруга. Ты могла бы рассказать мне. Особенно если это заставляло тебя чувствовать себя так неуверенно. Я бы помогла тебе.

— Как? Сказав мне забыть Ксавьера и просто найти хорошего парня, который будет ближе к тому, кто я есть, так? — Она молчит, но я вижу это в ее глазах. Ответ на мой вопрос. — Я знаю тебя очень хорошо. Я знала, что ты скажешь, не спрашивая, и, честно говоря, мне не хотелось, чтобы меня осуждали за мои чувства.

— Чувства могут меняться.

— Если тебе не все равно, то не могут. Не совсем. Не полностью. И я была в жопе. Я злюсь на себя, что начала заботиться о Ксавьере, Офелия. Вот почему я ничего не сказала по прошествии времени, — выдыхаю я, мое сердце бешено колотится. — Он всегда был рядом, всегда рядом. Он начал подходить ко мне в библиотеке, поддразнивая меня за то, как много я учусь. Я помню, как Уилл упомянул, что Ксавьеру все дается легко. Ему не нужно проводить все дни над книгами, читать и учиться. Он просто получает это. И я ненавидела это, потому что хотела делать то же самое. Быть такой же.

— Тея, тебе будет больно, — шепчет она.

— Ты думаешь, я этого не знаю? Половину времени я говорю себе именно это, но другую половину я… — Я делаю паузу.

— Ты думаешь о нем, — заканчивает за меня Офелия, и я киваю, соглашаясь.

Она подходит ко мне и ни с того ни с сего обнимает меня так крепко, что кажется, будто моя душа снова стала единым целым. Хотя это не так, и так не было с той ночи в библиотеке. Или, возможно, даже раньше.

— Я люблю его.

— Знаю, что любишь, Ти, но Уилл прав. Ксавьер воспринимает все как должное, и сейчас он воспринимает тебя как должное. Как ты сама сказала, ему все дается легко. Ему никогда не приходилось бороться за то, чтобы остаться, а ты возвращаешься к нему каждый раз, когда он причиняет тебе боль, и он просто уверен, что ты его.

— Откуда ты знаешь, что я это делаю? И что сказал Уилл?

— Я могла не знать о тебе и Ксавьере, но я всегда могла видеть, когда что-то было не так. Это не то, что ты можешь скрывать свою печаль и боль в сердце. Так что я сложила два и два, теперь у меня есть полная картина, — говорит она. — Уилл не разговаривает с вами, но он разговаривает со мной. Он не стесняется высказывать свое мнение о ваших отношениях, и беспокоится, что Ксавьер причинит тебе такую боль, что потом невозможно будет собрать кусочки твоего сердца обратно.

Наступает мгновение тишины, прежде чем Офелия говорит снова.

— Мы оба.

Я качаю головой, пытаясь выкинуть эту мысль из головы. Мне не нужно чужое мнение. Я услышала достаточно. Я не глупая. По крайней мере, я надеюсь, что это не так. Чем больше люди мне говорят, тем больше я держусь за свою любовь к Ксавьеру.

— Мы можем просто забыть обо всем на одну ночь? — спрашиваю я. — Я согласилась прийти на эту вечеринку, но не хочу слушать никаких лекций. Мне их хватает по будням.

Офелия слегка улыбается и кивает.

— Конечно, мы можем. Сегодня вечером главное — повеселиться.

ГЛАВА 22

Тея

Офелия действительно оставила эту тему. Хотя, когда кто-то позвонил ей через десять минут после нашего прихода на вечеринку, она оставила меня в полном одиночестве. Она сказала, что сейчас вернется, но через пятнадцать минут я начала в этом сомневаться.

И вот я стою посреди огромного танцпола, чувствуя себя как никогда неловко. Никто меня не замечает — и это хорошо. Обычно я бы развернулась и ушла отсюда, но мысль о том, чтобы отправиться в пустую квартиру, оставшись наедине со своими мыслями, не самая лучшая перспектива. Мои нервы натянуты до предела, пока я пытаюсь казаться отстраненной. С акцентом на «стараюсь».

Медленно пробираюсь сквозь танцующую толпу к ближайшему бару и заказываю воду. Бармен смотрит на меня странно. Да, наверняка я единственная, кто не желает напиться, как подросток, до потери сознания и очнуться в чужой постели. Многие удивятся, как студенты Кембриджа умеют веселиться, ведь все думают, что эта школа для шикарных и ботаников.

Моя ладонь закрывает верхнюю часть стакана, из которого выглядывает полоска. Это должно помешать кому-либо подсунуть что-нибудь внутрь. Этому я научилась у Офелии, которую, кстати, я вижу танцующей с каким-то парнем на другом конце зала. Он высокий и, несомненно старше, с темными волосами и щетиной. В принципе, это все, что я могу отсюда разглядеть. Мне не требуется много времени, чтобы понять, что она пригласила на свидание своего инструктора по верховой езде Марка. С ее стороны это было бы смело, когда он помолвлен. Я думаю. Если только что-то не изменилось, о чем Офелия мне не сказала.

Слегка потянув за косу, я встаю чуть прямее. В этот момент мои ноздри наполняются интенсивным, землистым ароматом палисандра. Аромат согревает мое тело и расслабляет меня за одну секунду. Я чувствую присутствие рядом с собой, но даже не поворачивая головы в ту сторону, я знаю, кто это. Желание немедленно поднимается во мне, и только один человек когда-либо вызывал во мне такую сильную реакцию.